Опять же, не всё так просто. Сволочам тоже присущ инстинкт самосохранения, может быть, даже больше, чем всем остальным людям. А ведь закляв Исуса, первосвященник узнал не только то, что Подсудимый называет себя Сыном Божьим, но и что Он считает себя таковым. И не просто считает, а уверен в этом на все сто, ибо, во-первых, Исус не осмелился бы солгать под клятвой, а во-вторых, без этой уверенности Он не стал бы приносить свидетельство против Себя самого.

            Оставалось, конечно, ещё и слабая вероятность того, что Назарянин – просто одержимый бесами безумец. Однако не всё тут сходилось. Слишком уж складно говорил Проповедник для безумца, слишком уж много чудес он совершал для бесноватого. Перед этим фарисеи несколько раз в споре со Спасителем схватились за камни, но это – в запале полемики. А в ту ночь они совершали заранее продуманную и спланированную акцию. Даже разбойник, идя на грабёж и убийство, три раза подумает: а сойдёт ли мне это с рук? Хотя бы из соображений собственной безопасности Каиафе следовало бы тщательнее разобраться в  вопросе, подумать, а не лучше ли и вовсе предоставить событиям течь своим чередом и положиться на Волю Божью, чем рисковать всем, включая собственную жизнь и загробную долю, покушаясь на народного лидера, а возможно – что и на Избранника Божьего?

            Мне возразят, что фарисеи как раз и боялись, что народ уверует в Исуса и восстанет против римлян, и тогда римские войска придут, чтобы окончательно поработить Израиль (хотя это прямо противоречит нынешней официальной трактовке (см. выше)). Первосвященник Каиафа даже сказал в провидческом озарении, мол,  пусть лучше один человек погибнет за народ, чем весь народ – за одного человека (Иоанн). Однако в другом евангелии (Марк) говорится, что фарисеи постановили схватить Исуса, но только не в праздник, дабы не было возмущения  в народе (при этом, когда они ведут Христа к Пилату, то не очень прячутся). И тут же эти самые первосвященники сами возбуждают толпу просить Пилата о казни Исуса, и тот, видя поднятое ими возмущение (Матфей) нехотя даёт согласие.

Странный какой-то народ, готовый бунтовать сразу по трём диаметрально противоположным поводам: против римлян, поскольку пришёл Мессия и теперь должно свершиться пророчество об освобождении Израиля. Против собственных первосвященников, за то, что они схватили вышеупомянутого Мессию. Против всё тех же римлян, но на этот раз потому, что они не хотят им этого же  самого Мессию распять! Мало того, штурмуя преторию, то есть, по сути – восставая против власти Рима, они скандируют: «Не имамы царя, кроме кесаря!» Какое интересное получается верноподданническое восстание…

Не менее странно ведут себя и фарисеи: испугавшись, что пришествие Мессии, о котором они сами постоянно говорили народу, вызовет в народе возмущение, которое навлечёт на них гнев цезаря, книжники решаются схватить этого самого Спасителя, хотя и понимают, что это, опять таки, чревато возмущением того же народа, которое уже будет опасно для них и сверху, и снизу. При этом они тут же поднимают народ на восстание, чтобы распять вышеупомянутого Спасителя, хотя и это восстание грозит им всё теми же вышеупомянутыми последствиями. Вот уж, действительно, не ведают, что творят! Такое впечатление, что первосвященники только и делают, что выискивают возможности быть проклятыми.

            Да ну их, фарисеев, надоели. Может, они и впрямь были безумцами. Возможна ли подобная духовная слепота в людях? Да сколько угодно. Взять хоть моих уважаемых оппонентов, которые вот уже тысячу лет благословляют войска, идущие убивать, жечь, грабить и насиловать, молятся о победе русского оружия и даже написали специальную икону Богородицы «Во бранях победы» (нет, видать, для Девы Марии большего удовольствия, чем смотреть, как люди друг другу головы режут), будто не написано в Евангелии чёрным по белому: «любите ненавидящих вас».

            Напоследок, всё-таки, рассмотрим ещё один аспект: зачем книжникам и прочим  негодяям нужно, чтобы Исус умер именно на кресте, чтобы Его казнили именно римляне? С одной стороны, распятие было не только мучительной, но и позорной казнью, поскольку считалось разновидностью повешения, а в еврейском законе сказано: «проклят всяк, висящий на древе». Однако подумайте, действительно ли могло отвратить народ от своего лидера то, что его незаслуженно подвергли смерти и позору? Вряд ли. Зою Космодемьянскую, вон, тоже повесили, но это не помешало советскому народу считать её героиней. Скорее уж, унизительная казнь вызвала бы в сердцах людей ещё большую ненависть к захватчикам и привлекла бы к «Назарейской ереси» после Его смерти новых сторонников (что, собственно, и произошло). А ведь Пилат мог и не поддаться на их шантаж, а народ – на уговоры, и все усилия фарисеев завершились бы полным фиаско: Исус становится Человеком, официально оправданным, то есть – почти недостижимым для их мести.

            С другой стороны, если бы Галилеянина таки забросали камнями по приговору Синедриона, как нарушителя закона и лжеучителя, это было бы куда худшей посмертной рекламой для Его учения, чем казнь от рук ненавистных оккупантов. Может, фарисеи отдали его Римлянам, так сказать, для подстраховки, чтобы в случае чего кара за смерть праведника пала на язычников? Не убедительно. Бог не слепой, и священники не могли этого не понимать. Да и не боялись они ничего, читайте: сами и бьют, и оплёвывают, и хулят, и издеваются.

            «Книжники не забросали Христа камнями – выдвигают свежую идею наши оппоненты – Только потому, что опасались, что прокуратор заставит их ответить за этот самосуд». Да бросьте! Тут же в «Деяниях» описывается, как они вывели за город и забросали камнями перводиакона Стефана, и ничего, никто им тогда не помешал, никто никого не наказал. Действительно, что за дело Пилату до межеврейских разборок? «Жиды убили жида, ну и ладно». А как этого «жида» звали, Стефан или Исус, какая ему разница?

            Итак, нам остаётся всё та же версия: фарисеи не хотели сами убивать Исуса, ибо боялись навлечь на себя гнев еврейского народа. Того самого, ну, вы помните, который скандировал: «Распни, распни Его!» Круг замкнулся. Уловка 22.