| Статистика |
Онлайн всього: 1 Гостей: 1 Користувачів: 0 |
|
- Да у меня два ствола...
-
Это здесь при чем, я тебе настоящую вещь предлагаю! Старый мощный
патрон, калибр семь и девять, не нынешнее дерьмо, бьёт на кило и
дальше, скорость при вылете восемьсот — на секача, на сохатого, на
хозяина. Весу три килы не будет, пёрышко, длиной меньше метра, да ещё и
приклад складной, для парашютистов Вермахта делался, под ватник спрячешь
- ни один лесовик не просечёт...
- Не, не охота.
- Да ты
погоди некать-то, пять патронов в магазине, без автомата, зато -
надёжно. Ты не думай, он - как новенький, ребята давеча склад откопали,
ну там не склад, каптёрку. Два ящика этих карабинов за неделю разошлись,
раньше автоматов, чесслово. У меня только три штуки зависли, покупДвижимый
извечным инстинктом противоречия, Олег, чуть освоившись, стал донимать
начальство просьбами о послании себя на задание. Оно же, очевидно, по
тем же мотивам, долго находило нужным сдерживать благие порывы
свалившемуся ему на голову энергичного военкора, покуда однажды не дало
неожиданное "добро".
Его высадили вместе с десантным взводом возле незаметного даже на карте
селения, исламское звучание которого он не смог бы ни воспроизвести,
ни, тем более, вспомнить. Собственно говоря, он и содержание задания
группы затруднялся восстановить в памяти – то ли пулеметные гнёзда
проверить, то ли – караван перестренуть.
Однако стренули их. Два старых калаша, четыре допотопных аглицких
карабина, оставленные здесь волной одной из мировых да длинный, покрытый
серебряной вязью мушкет, сидели на соседней вершине, покуда наш отряд
пробирался по козьей тропе к перевалу, и высматривали гранатомет. А
гранатоносец замыкал, а уже за цепью семенил-поспевал Олег, в легчайшей
бронеманишке, АКСУсик-74 на плече, Киев-80 на груди, ПМ-51 на боку, без
каски, без боезапаса, насрать, пусть хоть голый идет, отстанет –
пристрелю, когда ткнулся носом в потную спину, еще обрадовался, что
догнал, а того вдруг развернуло очередью и бросило прямо на руки
журналисту. Началось.
Прапор, матерясь, сел на одно колено, камнем канул в пропасть с
тяжеленной рацией радист, вращая своей штангой, как пропеллером,
полетел туда же спелёнутый лентами длинный коротко стриженный
пулеметчик. Десантура, конечно, тут же из АКСят плетью ударила по
склонам, но ребята жарили от груди, а духи стучали с плеча, так что
покуда все укрылись, успели потерять еще двоих.
Далее бой вступил в ту фазу, о которой в своё время так удачно отзывался
еще Михал Юрьич. Расстояние между сторонами было приличным, патронами
береты, как водится, загрузились по завязку, вертолет мог прилететь
только после радиосигнала, так что перестрелка вольна была продолжаться с
беспеременным неуспехом сколь ей было угодно.
Из укрытия, где хоронился Олег, вести наблюдение, а тем более – огонь
или съемку, было почти невозможно. Проскучав с полчаса под солнцем и
пулями в безопасно-скрюченной позе, молодой военкор решил от нечего
делать проявить инициативу. Советоваться было не с кем, пришлось
импровизировать. Повесив ручную артиллерию поперек спины, он ползком,
затем - пригибаясь, вернулся на пол оборота по тропе, сконцентрировал
оставшиеся силы и опыт одного-единственного альпинистского лета в Крыму
на кончиках пальцев и носках сапог, и полез.
Уже почти доцарапавшись до опорной площадки, вспомнил, что можно было
прихватить хоть одну стрелу про запас. Забрался, отдышался, устроился,
снял, сбалансировал, преломил, нащупал, прицелился, отвернулся,
зажмурился, успокоился, прицелился снова и... это... метнул.
Разумеется, он не учел параболы, но, все равно, вышло эффектно. Одного
душмена снесло с лавиной, другого пришибло ударной волной, третьего
камешками-осколочечками посекло, четвертого береты свалили автоматным
огнём, остальные отошли, отступили, растаяли.
Вот и все, собственно... Да, в общем, и ничего такого, ребята устали,
потеряли товарищей и, если уж на то пошло, имели полное право не
высказывать восторга, что какой-то чужак, новичок, почти что штатский,
вывел их, профессионалов, волков войны, из хреновой ситуации. И всё-таки
чувство неловкости не покидало его. Уж очень как-то всё глупо и
просто...
И тогда, и в казарме, и в глазах седоватого полковника, раздававшего
красные кубики с желтыми кружками, и когда обмывал её с офицерами
коньяком и спиртом среди дыма Беломора, Мальборо и анаши, чудилась ему
скрытая снисходительная насмешка, мол, ну что, герой, доволен собой,
ну-ну, салага, ну-ну... Это не мешало ему потом встречаться с ними,
выпивать, участвовать в сейшенах афганской песни, да и фирму он оформлял
через Союз Ветовгана, но не любил Олег болтать на дне своей души этот
приторный молочный осадок непонятного ему происхождения.
Телефонный ной вырвал его из задумчивости. Возле лосиных растропырок
аппарата сидело давешнее пятно. В голосе начальника ясно слышались
свинец и типокраска.
- Это ваша работа, между прочим. Милые мои, я-то почем знаю? Как
хотите... Что? Ну, это уже и вовсе детский разговор. Придумайте
что-нибудь. Да. Начинайте... Я говорю, начинайте верстку! - шмякнул
рожок на рога, зло зыркнул на аппарат и тут же ласково заелесил в
сторону пушистой субстанции, доверчиво клюющей что-то из его ладони
- Эт робята, когда уезжали, в живом уголке оставили. Вишь, ласковая
какая! Что с ней поделать - ума не приложу. Паёк-от сократить грозятся.
Добро орехи пока в лесу... Что-то с ней будет, с балуньей?
С шефа разом сошли напластования времён и образований, и он стал на
минуточку тем, кем и был-то по сути - дремучим олонецким
дедком-лесовичком, такому б мох-кору курить из трубочки-носогреечки, да
валять бы валенки на лесной завалинке, а не фронтовой газетой
командовать.
- Что-то будет со всеми нами? - невесело подумал Игорь.
- ...Материалы Алексея пропали, значит с NN-ского фронта – опять по
нулям. Ну, этот номер я еще так - сяк соберу-склею, а следующий - горит.
А репортаж с нас требуют. Съездил бы ты, Игорек, а? Панорамку-другую
снимешь, на пол полосы репортажик, пару интервью; в самую кашу не лезь,
денек поболтаешься - и хоть неделю... две на печи отлёживайся. Тем
более хватка у тебя есть, стиль вот только... А там, глядишь, оно все и
расосётся...
- Рассосется оно! - мысленно прорычал Игорь, но такая собачья просьба потекла вдруг из строгих очков командира.
- Я аппарат разбил — буркнул лейтенант уже без всякой надежды.
- КОДАК?!? Да ты что!?! И как же это тебя угораздило? - в ужасе плеснул
марал белизной ладоней. Так, наверное, дилетант в музыке сокрушается,
услышав о смерти Карузо.
Игорь горько раскинул ногти - война-с, знаете ли, бывает. Не
рассказывать же этому престарелому ленинцу-сталинцу, как больно и
неожиданно двинул его прикладом в плечо за-гад-отряд-овец, когда они
стояли в поробке на мосту, возвращаясь NN-ского фронта. Как
неотвратимо-медленно летел вниз драгоценный ларчик, как - словно в дых
по почкам и в пах, - о кузов, перила и бровку моста, и - в мокрые
руки реки, прообраз которой он уже заключал в себе.
Уж на что Игорь был конформист рядом с Алексеем, но задели его
ретивое, с рваным матом в губах он рванул кобуру, а тот с готовностью
потянул за затвор...
Их растащили в последнюю секунду, каждого свои. Только потом он понял,
как близок был... Нет, не забыть ему лица заградничника, молодого,
пожалуй, даже изначально красивого славянского лица под белесым чубом,
закостеневшего в жестокой настороженной подозрительности, эту
абсолютную змеиную злобу, замёрзшую в голубом стекле неподвижных
окуньих очес.
- …Забери «Лейку» у Марычева, скажи - я велел... Кстати, когда будешь в
канцелярии, попроси плёнки у Клавдии Ивановны, здешняя Оптика уже
того... Да, раз уж зашло о пайках - шеф не смог спрятать в усы всю
довольно-ехидную улыбку - зайди вниз, забери, неделю тебя дожидается.
Игорь устало усмехнулся — хоть одна нормальная новость за день. Уже не
было сил протестовать, что за разница, нынче или через неделю, их воля —
всё равно нахомутают, а от своей пули не уйдёшь. Господи, с какой бы
радостью двинул сейчас в скучнейшую довоенную командировку! Сутки
пилить по рельсам да просёлкам среди пыльных садов, скудных нив и
сочных пастбищ, потом долго-долго ретушировать барабольную внешность и
закулябистую лексику директоров-производителей, не замечать мелких
мерзостей, улыбкачкаться с лисьи-ласковыми наместниками и есть водку с
наглыми, избалованными вниманием власти стахановцами.
Картавым старосветским говорком заговорила золотая лепешка в правом
кармашке патрона, рельсой раздались командорские кабинетные с
маятником, трусцой припустила местная осьмигранная колоколенка конца
восемнадцатого. Маленький городок - всё согласовано. Пять. Говорить не о
чем. Взял стола нового воронёного друга, как в ножны вжикнул в рукоятку
боевую пластину, укрыв готового к вылету желтого птенца со свинцовым
клювом. Встал, надвинул на глаза забрало, с вновь приобретенной
шарнирностью одним движением сдвинул каблуки и рубанул ногтями висок.
- Чё, собрался, посиди. Самый пик, а ты без колес. Кофе?
- Выследил! - зло подумал Олег. Он уже не скрывал от себя, что этот
бульончик с голубенькими моргалками, неизвестно как получившийся из
замкнутого драчливого пацана, с шестого класса за что-то носившего
кличку Жилин, внаглую игравшего на уроках в карты, курившего под окнами
директора и толкавшего одноклассникам кустарную чёрно-белую «порнуху»,
ему крайне несимпатичен, но он упорно пытался сдержать накопившееся
раздражение. Чертова интеллигентская деликатность – никогда не
разберешь, где за ней начинается твоё личное малодушие!
Из-под стола что-то зашипело, как сало на сковородке, и пошла кольцами
широкая спина питоньей расцветки, неожиданно закончившаяся маленькой
изящной головкой с тревожными глуповатыми глазками-янтарями.
- Томка! - вдруг просияло и залучилось лицо Рашида - Пришёл, красавец
- он не без усилия погладил необъятный, как сибирская тундра, загривок -
Разъелся зверюга, Вискаса на тебя не напасёшься.
- Тебе б яйца отпилить, небось, не так бы раздался! - чуть ли не с ненавистью подумал Олег. Однако – контроль, контроль...
Зверь заурчал холодильником, протек под рукой, вразвалочку перенес
колоссальное тело к окну, с немыслимой для своих габаритов грацией
вознес его на подоконник, блеснув дорогим, как у бобра, мехом, поднял
лапу на невидимую крошку-мушку...
Олег поглядывал на своё приобретение - странно реальным казался этот
ископаемый совдеповский динозавр среди эфемерного лоска достижений
победившего капитализма. Ему вдруг показалось, что три звёздочки - на
зажигалке, на Рашидовых командирских, на полосатой щеке Токаря -
перемигнулись, как на планшет-карте * * *. Собеседник перехватил его
взгляд:
- Ну что, на посошок?
Игорь, чуть смутившись - вышло, что напросился – Да уж на коня!
Брызнули, звякнули, вздрогнули – тьфу, компот какой-то, даром что Италия, вкус, конечно, приятный, но разве это вино?
- А что за проблемы, старик? - бросил торговец смертью, бережно теребя
воротнички почтенным сэрам Джексонам - Против кого вооружаешься? Коли
рэкет прижал, у меня были кой-какие старые связи, могу вспомнить...
- Да нет, я уже справлялся, в Семье их никто не знает, так, шпана,
молодёжь, беспредельщики. Предлагали помочь, да неохота одалживаться.
- Ты гляди, шпана шпаной, а пуля — не дура...
- Да что я, сам за себя не постою? Обнаглели, ублюдки - припёрлись среди
дня в офис, а у меня клиенты... И так дела ни к черту, а державе
плати, мафии плати, чинушам плати, и ещё всякие псы приблудные на вымя
вешаются...
- Нерву-с, друг мой, нерву-с! – Рашид небрежно положил зелень в
нагрудный карман, рядом с сиротливо поблёскивающим в пустющих газырях
паркером - Нёрвус в коробочку спрячь. Еще и дела нет, а ты взвёлся,
что в деле-то будет, а? Пистолет — гляди! - держи на предохранительном
полувзводе, чтобы всё с одной руки. Купи кобуру под мышку в "Сапсане"
или в "Мыслывстве", там есть для газовых. Не подберёшь сам - я человечка
знаю, он из твоей кожи сварганит по размеру. И больше езди, меньше
ходи... Хотя у тебя тачка без брони? И жиля нет? И у драйвера?
Хреново...
Ладно, главное - не сци и не дёргайся, а то и Узи не упасет. Избегай
переулков, внимание медленным машинам, береги спину, но – не суетись.
Заметишь врага – тут же выхватывай и стреляй первым, для этого набивай
руку каждый вечер перед зеркалом. Ну, а не получится - ныряй в подъезд,
за угол, прячься за дерево, столб, мусорный бак, машину, прохожего, в
крайнем случае, - падай на левый бок, если не левша, и отстреливайся.
Узнать убийцу в толпе проще лёгкого...
Олег рассредоточенно кивал. Эта внекоммерческая забота тронула его за
плечо. Возможно, Рашид был и неплохим парнем, просто он биологически
принадлежал к той популяции беззлобно-жестоких и
равнодушно-ограниченных мальчиков, без числа самозарождающихся, что
дрозофилы на браге, в питательной среде бетонно-сосновых районов,
которую Олег органически не выносил. Хотя эта, особь, без сомнения, не
рядовая. Да и жизнь внесла коррективы. Но прорывается иногда...
- ...А что же ваши герои лежат, где ни попадя? - уже о чем-то своем вёл
хозяин - Я тут ничего нового не изобрёл, это железо с самой ВОВы
выкапывают, вон батя мой с детства без безымянного, играл с друзьями в
войнушки. Ещё в застой на чёрном маузер можно было купить за три чирика с
ведром патронов. Я только организовал тут всё слегка... Что, хорош
Йорик? – Рашид кивнул в сторону пепельницы, заметив, как Олег её
разглядывает – Тыквы тоже неплохо идут, их берут мордомазы, маги всех
цветов, друзья Денницы. Но этого я им не уступил. Правда, красавец? -
жестом френолога он ласково провел ладонью по черепу, пригладил пальцами
плоские виски, потрогал раскосые скифские скулы, полирнул тылом ладони
под бритым подбородком, критично глянул в зеркало - ничего, волевой,
нижняя челюсть чуть выдается, как у д'Артаньяна - к хитрости, обозначил
безымянным римскую линию переносицы, граблями гребешка прошёлся по
пепельно-русому ежику - красавец, куда бабы глядят, подмигнул двойнику
и, толкнув стекло и медь, вышел в вечерний свет.
Да, вечерело. Игорь накрыл голову обручем и глянул на город из-под
лакового клюва. Возле псевдорусского здания райкома шелестел чешуйчатой
бронёй древний тополь. Проскакал, козыряя, казак. В небе весело
кувыркались мухи, ласточки и аэропланы. Прошли два капитана, они
обменялись честью. Процокотила, цокоча, мотоциклетка. С той стороны
улицы мелькнул парень в белой рубашке и штанах, чужой среди здешних
мундиров, словно случайно залетевшая чайка. Простучал наискосок
цветастый сарафан с каштановым хвостом – не обернулась. Во всем
ощущалась напряженная уверенность, подкрепленная иллюзией
осведомленности о фронтовых делах да твердыми тылами из армейских
пайков. Вдохнул острый сытный запах полыни.
Итак, завтра снова. Выдолбят душу долбанные дороги в далеком Nn-ском
направлении (конспираторы хреновы, а то противник сам не знает, где вы
с ним ведут упорные и продолжительные?). Затем - знакомиться с
начштаба, комдивом, политруком, офицерами. Потом - пить питьевой с
младшими, медицинский - с медиками, технический - с техниками,
трофейный - с разведчиками, коньяк - со старшими, и со штабными - чай с
лимоном. Глядеть, как раздирают твою вымученную статью на патерезис и
цигарки (хорошо хоть трубкой обзавелся, с этой отравой еще и бумажный
дым вместе с краской глотать - слуга покорный!). Точить сухари, когда
пропустишь баланду. Слушать, смотреть и спрашивать, но – не запоминать,
не записывать и не снимать, покуда не начнётся главное...
Проверил общее состояние - нормально. Поискал боль - где-то на дне души
осталась лёгкая тяжесть - слишком много смертей. В карманах набухал
оклад за отвоёванный месяц, + аванс на грядущий, + карточки, +
командировочные, + премиальные; вещмешок отягощал довольно обильный
паек, плюс четыре коробки Белого мора, потянуло закурить, но не хотелось
перебивать вкус "Герцеговины", плюс "лейка" со многими пленками и
кассетами, плюс Т-Т с обеими обоймами и зелёными патронами.
Ну, брат Тушин, угостил подарочком! И что за манера на войне оружием
дарить? Или у меня своего чертома? Или я себе сам не достану, если
понадобится? Конечно, так оно почётней, красивше, и перед бабами
порисоваться, и перед друзьями похвастаться, да и после войны можно
будет оставить, но до этой самой послевойны нам с ним еще выживать и
выживать...
Вспомнил совет командира и соединил взглядом три диска - над тупым углом
крыши райкома, возле горизонтального пламенеющего кумача, чуть
пониже, где когда-то предполагался лучистый треугольный глаз, и на
запястье, куда указывала стрелка шеврона - отрезали четверть седьмого.
В баню или в офицерский тир он еще с напрягом успевает, в оба места
- никак.
А, черт с ним - плюнул он на Соломонов узел, - успеется, револьвер
неплохо пристрелян, да и что такое, говоря по чести-совести, в
современной войне личное оружие - личное и есть... А помоется он и дома
неплохо. Соня, опять же, спинку потрет. Тем более, что со статьей этой
дурацкой они так вчера как следует и не... Короче, домой.
- Тама и попарят тебя, там и отстреляешься, - сраблезничал некто
изнутри. Игорь томатно покраснел, закрыл пол неба забралом козырька и
решительно направил циркульный шаг по брусчатке к пыльному закату,
пропустив мимо своё удивлённое отражение в рояльном крыле студера.
А уже через сутки он будет бегать по окопам, что угорелый муравей,
пригнувшись, дабы не задеть свинцовых проводов и увернуться от фонтанов
из земли и железа, хватаясь то за Лейку, то за блокнот, то - даже за
пулемёт, кричать, срывать голос, просить, спрашивать, напрашиваться,
пристраиваться и проноситься мимо, приказывать, не слушать приказов,
деликатно огибать кровавые груды, помогать, где нужно, соваться, куда не
просят, идти куда посылают и посылать ответно...
Возле самого КП, под рогаткой командирского перископа, журналист
наткнулся на очумелого полковника, который, перекрикивая канонаду,
надрывно орал в рожок телефона, и над битвой повисали его дикие,
страшные, бессмысленные слова:
- ...Коршун, коршун, я - стервятник, твою мать, приём! Слушай меня:
сарай горит, куры - на насесте, петух улетел на юг, горох на исходе,
цыплята бегут в квадрат...
Что-то просвистело над ними, воздух лопнул и зашипел, полковник
тревожно глянул вверх, Игорь – за ним, и тут столб огня ворвался в его
левый глаз, уничтожая разум мгновенной, ослепительной болью, сжигающей
миры...
Олег тщательно раздавил сигарету в изуродованной глазнице настольного
черепа. Оставаться здесь дальше было немыслимо, он мог в любую секунду
сорваться. Промелькнула заплёванная прокуренная лестница с крысиными
стенами, вышел, с облегчением глотнул салатовый воздух, прикрыл глаза
зеркальными бельмами и, мягко ступая с пумы на пуму, поглощая летний
зной темной итальянской тенниской, направился к раскаленной докрасна
звенящей домне трама.
Уже в вагоне метро, медитируя на свой высокий арийский лоб,
полуприкрытый льняным каре, рельефные дуги надбровий, острый скифский
глазоразрез, широко раздавшиеся фино-угрские скулы и монгольские
челюсти, чуть приплюснутые по-козацки виски, скорее греческие, чем
семитские контуры горбоноса, за которыми в черноте тоннеля змеились
серебристые кабеля, он вдруг рассмеялся громко щелкнул пальцами, и
сидевшая рядом немолодая некрасивая ненатуральная блондинка в синей
болоньке, с ведром, полным лилового дачного винограда в ногах,
неодобрительно на него взглянула. Олег вспомнил, что фамилию Ковалевич
носила до второго замужества Соня, его покойная бабушка с материнской
стороны.
Он так и не посмотрел в семейный архив, как собирался, не пристрелял
пистолет, не потренировался выхватывать его перед зеркалом и не купил
кобуру. Ровно через два дня Олег стоял в старой телефонной будке
троллейбусных цветов на одном из лучей, поднимающихся от Рулетки, где
ему приходилось подрабатывать фотографом, к Богдану. Вцепившись
пальцами в волнистое стекло дверцы, он пытался уловить во вселенной
шорохов голос Артема, своего сисадмина, вещавшего что-то о проблемах с
компом на лишь ему понятном жаргоне, краем мозга соображая, что черный
стержень в заднем окошке медленно дефилирующей вниз белой девятки очень
напоминает...
Стержень вдруг вытянулся, будто бильярдный кий, разбил окошко, сломал очки и выбил ему левый глаз.
Молодой бизнесмен Олег Москаленко умер там же, на тротуаре, через десять
минут – скорая, которую вызвал, услышав выстрел, какой-то ветеран из
дома напротив, приехала уже за трупом. ТТ, поставленный-таки на
полувзвод, находился у ног хозяина в закрытом новеньком дипломате с
вшитым стальным листом, рядом со свежим номером "Деловой Жизни",
постановлением о продлении юридического адреса фирмы "Фаэтон" в зеленой
клеёнке, початой пачкой L&М и коробочкой таблеток Tik-Tak.
Движимый
извечным инстинктом противоречия, Олег, чуть освоившись, стал донимать
начальство просьбами о послании себя на задание. Оно же, очевидно, по
тем же мотивам, долго находило нужным сдерживать благие порывы
свалившемуся ему на голову энергичного военкора, покуда однажды не дало
неожиданное "добро".
Его высадили вместе с десантным взводом возле незаметного даже на карте
селения, исламское звучание которого он не смог бы ни воспроизвести,
ни, тем более, вспомнить. Собственно говоря, он и содержание задания
группы затруднялся восстановить в памяти – то ли пулеметные гнёзда
проверить, то ли – караван перестренуть.
Однако стренули их. Два старых калаша, четыре допотопных аглицких
карабина, оставленные здесь волной одной из мировых да длинный, покрытый
серебряной вязью мушкет, сидели на соседней вершине, покуда наш отряд
пробирался по козьей тропе к перевалу, и высматривали гранатомет. А
гранатоносец замыкал, а уже за цепью семенил-поспевал Олег, в легчайшей
бронеманишке, АКСУсик-74 на плече, Киев-80 на груди, ПМ-51 на боку, без
каски, без боезапаса, насрать, пусть хоть голый идет, отстанет –
пристрелю, когда ткнулся носом в потную спину, еще обрадовался, что
догнал, а того вдруг развернуло очередью и бросило прямо на руки
журналисту. Началось.
Прапор, матерясь, сел на одно колено, камнем канул в пропасть с
тяжеленной рацией радист, вращая своей штангой, как пропеллером,
полетел туда же спелёнутый лентами длинный коротко стриженный
пулеметчик. Десантура, конечно, тут же из АКСят плетью ударила по
склонам, но ребята жарили от груди, а духи стучали с плеча, так что
покуда все укрылись, успели потерять еще двоих.
Далее бой вступил в ту фазу, о которой в своё время так удачно отзывался
еще Михал Юрьич. Расстояние между сторонами было приличным, патронами
береты, как водится, загрузились по завязку, вертолет мог прилететь
только после радиосигнала, так что перестрелка вольна была продолжаться с
беспеременным неуспехом сколь ей было угодно.
Из укрытия, где хоронился Олег, вести наблюдение, а тем более – огонь
или съемку, было почти невозможно. Проскучав с полчаса под солнцем и
пулями в безопасно-скрюченной позе, молодой военкор решил от нечего
делать проявить инициативу. Советоваться было не с кем, пришлось
импровизировать. Повесив ручную артиллерию поперек спины, он ползком,
затем - пригибаясь, вернулся на пол оборота по тропе, сконцентрировал
оставшиеся силы и опыт одного-единственного альпинистского лета в Крыму
на кончиках пальцев и носках сапог, и полез.
Уже почти доцарапавшись до опорной площадки, вспомнил, что можно было
прихватить хоть одну стрелу про запас. Забрался, отдышался, устроился,
снял, сбалансировал, преломил, нащупал, прицелился, отвернулся,
зажмурился, успокоился, прицелился снова и... это... метнул.
Разумеется, он не учел параболы, но, все равно, вышло эффектно. Одного
душмена снесло с лавиной, другого пришибло ударной волной, третьего
камешками-осколочечками посекло, четвертого береты свалили автоматным
огнём, остальные отошли, отступили, растаяли.
Вот и все, собственно... Да, в общем, и ничего такого, ребята устали,
потеряли товарищей и, если уж на то пошло, имели полное право не
высказывать восторга, что какой-то чужак, новичок, почти что штатский,
вывел их, профессионалов, волков войны, из хреновой ситуации. И всё-таки
чувство неловкости не покидало его. Уж очень как-то всё глупо и
просто...
И тогда, и в казарме, и в глазах седоватого полковника, раздававшего
красные кубики с желтыми кружками, и когда обмывал её с офицерами
коньяком и спиртом среди дыма Беломора, Мальборо и анаши, чудилась ему
скрытая снисходительная насмешка, мол, ну что, герой, доволен собой,
ну-ну, салага, ну-ну... Это не мешало ему потом встречаться с ними,
выпивать, участвовать в сейшенах афганской песни, да и фирму он оформлял
через Союз Ветовгана, но не любил Олег болтать на дне своей души этот
приторный молочный осадок непонятного ему происхождения.
Телефонный ной вырвал его из задумчивости. Возле лосиных растропырок
аппарата сидело давешнее пятно. В голосе начальника ясно слышались
свинец и типокраска.
- Это ваша работа, между прочим. Милые мои, я-то почем знаю? Как
хотите... Что? Ну, это уже и вовсе детский разговор. Придумайте
что-нибудь. Да. Начинайте... Я говорю, начинайте верстку! - шмякнул
рожок на рога, зло зыркнул на аппарат и тут же ласково заелесил в
сторону пушистой субстанции, доверчиво клюющей что-то из его ладони
- Эт робята, когда уезжали, в живом уголке оставили. Вишь, ласковая
какая! Что с ней поделать - ума не приложу. Паёк-от сократить грозятся.
Добро орехи пока в лесу... Что-то с ней будет, с балуньей?
С шефа разом сошли напластования времён и образований, и он стал на
минуточку тем, кем и был-то по сути - дремучим олонецким
дедком-лесовичком, такому б мох-кору курить из трубочки-носогреечки, да
валять бы валенки на лесной завалинке, а не фронтовой газетой
командовать.
- Что-то будет со всеми нами? - невесело подумал Игорь.
- ...Материалы Алексея пропали, значит с NN-ского фронта – опять по
нулям. Ну, этот номер я еще так - сяк соберу-склею, а следующий - горит.
А репортаж с нас требуют. Съездил бы ты, Игорек, а? Панорамку-другую
снимешь, на пол полосы репортажик, пару интервью; в самую кашу не лезь,
денек поболтаешься - и хоть неделю... две на печи отлёживайся. Тем
более хватка у тебя есть, стиль вот только... А там, глядишь, оно все и
расосётся...
- Рассосется оно! - мысленно прорычал Игорь, но такая собачья просьба потекла вдруг из строгих очков командира.
- Я аппарат разбил — буркнул лейтенант уже без всякой надежды.
- КОДАК?!? Да ты что!?! И как же это тебя угораздило? - в ужасе плеснул
марал белизной ладоней. Так, наверное, дилетант в музыке сокрушается,
услышав о смерти Карузо.
Игорь горько раскинул ногти - война-с, знаете ли, бывает. Не
рассказывать же этому престарелому ленинцу-сталинцу, как больно и
неожиданно двинул его прикладом в плечо за-гад-отряд-овец, когда они
стояли в поробке на мосту, возвращаясь NN-ского фронта. Как
неотвратимо-медленно летел вниз драгоценный ларчик, как - словно в дых
по почкам и в пах, - о кузов, перила и бровку моста, и - в мокрые
руки реки, прообраз которой он уже заключал в себе.
Уж на что Игорь был конформист рядом с Алексеем, но задели его
ретивое, с рваным матом в губах он рванул кобуру, а тот с готовностью
потянул за затвор...
Их растащили в последнюю секунду, каждого свои. Только потом он понял,
как близок был... Нет, не забыть ему лица заградничника, молодого,
пожалуй, даже изначально красивого славянского лица под белесым чубом,
закостеневшего в жестокой настороженной подозрительности, эту
абсолютную змеиную злобу, замёрзшую в голубом стекле неподвижных
окуньих очес.
- …Забери «Лейку» у Марычева, скажи - я велел... Кстати, когда будешь в
канцелярии, попроси плёнки у Клавдии Ивановны, здешняя Оптика уже
того... Да, раз уж зашло о пайках - шеф не смог спрятать в усы всю
довольно-ехидную улыбку - зайди вниз, забери, неделю тебя дожидается.
Игорь устало усмехнулся — хоть одна нормальная новость за день. Уже не
было сил протестовать, что за разница, нынче или через неделю, их воля —
всё равно нахомутают, а от своей пули не уйдёшь. Господи, с какой бы
радостью двинул сейчас в скучнейшую довоенную командировку! Сутки
пилить по рельсам да просёлкам среди пыльных садов, скудных нив и
сочных пастбищ, потом долго-долго ретушировать барабольную внешность и
закулябистую лексику директоров-производителей, не замечать мелких
мерзостей, улыбкачкаться с лисьи-ласковыми наместниками и есть водку с
наглыми, избалованными вниманием власти стахановцами.
Картавым старосветским говорком заговорила золотая лепешка в правом
кармашке патрона, рельсой раздались командорские кабинетные с
маятником, трусцой припустила местная осьмигранная колоколенка конца
восемнадцатого. Маленький городок - всё согласовано. Пять. Говорить не о
чем. Взял стола нового воронёного друга, как в ножны вжикнул в рукоятку
боевую пластину, укрыв готового к вылету желтого птенца со свинцовым
клювом. Встал, надвинул на глаза забрало, с вновь приобретенной
шарнирностью одним движением сдвинул каблуки и рубанул ногтями висок.
- Чё, собрался, посиди. Самый пик, а ты без колес. Кофе?
- Выследил! - зло подумал Олег. Он уже не скрывал от себя, что этот
бульончик с голубенькими моргалками, неизвестно как получившийся из
замкнутого драчливого пацана, с шестого класса за что-то носившего
кличку Жилин, внаглую игравшего на уроках в карты, курившего под окнами
директора и толкавшего одноклассникам кустарную чёрно-белую «порнуху»,
ему крайне несимпатичен, но он упорно пытался сдержать накопившееся
раздражение. Чертова интеллигентская деликатность – никогда не
разберешь, где за ней начинается твоё личное малодушие!
Из-под стола что-то зашипело, как сало на сковородке, и пошла кольцами
широкая спина питоньей расцветки, неожиданно закончившаяся маленькой
изящной головкой с тревожными глуповатыми глазками-янтарями.
- Томка! - вдруг просияло и залучилось лицо Рашида - Пришёл, красавец
- он не без усилия погладил необъятный, как сибирская тундра, загривок -
Разъелся зверюга, Вискаса на тебя не напасёшься.
- Тебе б яйца отпилить, небось, не так бы раздался! - чуть ли не с ненавистью подумал Олег. Однако – контроль, контроль...
Зверь заурчал холодильником, протек под рукой, вразвалочку перенес
колоссальное тело к окну, с немыслимой для своих габаритов грацией
вознес его на подоконник, блеснув дорогим, как у бобра, мехом, поднял
лапу на невидимую крошку-мушку...
Олег поглядывал на своё приобретение - странно реальным казался этот
ископаемый совдеповский динозавр среди эфемерного лоска достижений
победившего капитализма. Ему вдруг показалось, что три звёздочки - на
зажигалке, на Рашидовых командирских, на полосатой щеке Токаря -
перемигнулись, как на планшет-карте * * *. Собеседник перехватил его
взгляд:
- Ну что, на посошок?
Игорь, чуть смутившись - вышло, что напросился – Да уж на коня!
Брызнули, звякнули, вздрогнули – тьфу, компот какой-то, даром что Италия, вкус, конечно, приятный, но разве это вино?
- А что за проблемы, старик? - бросил торговец смертью, бережно теребя
воротнички почтенным сэрам Джексонам - Против кого вооружаешься? Коли
рэкет прижал, у меня были кой-какие старые связи, могу вспомнить...
- Да нет, я уже справлялся, в Семье их никто не знает, так, шпана,
молодёжь, беспредельщики. Предлагали помочь, да неохота одалживаться.
- Ты гляди, шпана шпаной, а пуля — не дура...
- Да что я, сам за себя не постою? Обнаглели, ублюдки - припёрлись среди
дня в офис, а у меня клиенты... И так дела ни к черту, а державе
плати, мафии плати, чинушам плати, и ещё всякие псы приблудные на вымя
вешаются...
- Нерву-с, друг мой, нерву-с! – Рашид небрежно положил зелень в
нагрудный карман, рядом с сиротливо поблёскивающим в пустющих газырях
паркером - Нёрвус в коробочку спрячь. Еще и дела нет, а ты взвёлся,
что в деле-то будет, а? Пистолет — гляди! - держи на предохранительном
полувзводе, чтобы всё с одной руки. Купи кобуру под мышку в "Сапсане"
или в "Мыслывстве", там есть для газовых. Не подберёшь сам - я человечка
знаю, он из твоей кожи сварганит по размеру. И больше езди, меньше
ходи... Хотя у тебя тачка без брони? И жиля нет? И у драйвера?
Хреново...
Ладно, главное - не сци и не дёргайся, а то и Узи не упасет. Избегай
переулков, внимание медленным машинам, береги спину, но – не суетись.
Заметишь врага – тут же выхватывай и стреляй первым, для этого набивай
руку каждый вечер перед зеркалом. Ну, а не получится - ныряй в подъезд,
за угол, прячься за дерево, столб, мусорный бак, машину, прохожего, в
крайнем случае, - падай на левый бок, если не левша, и отстреливайся.
Узнать убийцу в толпе проще лёгкого...
Олег рассредоточенно кивал. Эта внекоммерческая забота тронула его за
плечо. Возможно, Рашид был и неплохим парнем, просто он биологически
принадлежал к той популяции беззлобно-жестоких и
равнодушно-ограниченных мальчиков, без числа самозарождающихся, что
дрозофилы на браге, в питательной среде бетонно-сосновых районов,
которую Олег органически не выносил. Хотя эта, особь, без сомнения, не
рядовая. Да и жизнь внесла коррективы. Но прорывается иногда...
- ...А что же ваши герои лежат, где ни попадя? - уже о чем-то своем вёл
хозяин - Я тут ничего нового не изобрёл, это железо с самой ВОВы
выкапывают, вон батя мой с детства без безымянного, играл с друзьями в
войнушки. Ещё в застой на чёрном маузер можно было купить за три чирика с
ведром патронов. Я только организовал тут всё слегка... Что, хорош
Йорик? – Рашид кивнул в сторону пепельницы, заметив, как Олег её
разглядывает – Тыквы тоже неплохо идут, их берут мордомазы, маги всех
цветов, друзья Денницы. Но этого я им не уступил. Правда, красавец? -
жестом френолога он ласково провел ладонью по черепу, пригладил пальцами
плоские виски, потрогал раскосые скифские скулы, полирнул тылом ладони
под бритым подбородком, критично глянул в зеркало - ничего, волевой,
нижняя челюсть чуть выдается, как у д'Артаньяна - к хитрости, обозначил
безымянным римскую линию переносицы, граблями гребешка прошёлся по
пепельно-русому ежику - красавец, куда бабы глядят, подмигнул двойнику
и, толкнув стекло и медь, вышел в вечерний свет.
Да, вечерело. Игорь накрыл голову обручем и глянул на город из-под
лакового клюва. Возле псевдорусского здания райкома шелестел чешуйчатой
бронёй древний тополь. Проскакал, козыряя, казак. В небе весело
кувыркались мухи, ласточки и аэропланы. Прошли два капитана, они
обменялись честью. Процокотила, цокоча, мотоциклетка. С той стороны
улицы мелькнул парень в белой рубашке и штанах, чужой среди здешних
мундиров, словно случайно залетевшая чайка. Простучал наискосок
цветастый сарафан с каштановым хвостом – не обернулась. Во всем
ощущалась напряженная уверенность, подкрепленная иллюзией
осведомленности о фронтовых делах да твердыми тылами из армейских
пайков. Вдохнул острый сытный запах полыни.
Итак, завтра снова. Выдолбят душу долбанные дороги в далеком Nn-ском
направлении (конспираторы хреновы, а то противник сам не знает, где вы
с ним ведут упорные и продолжительные?). Затем - знакомиться с
начштаба, комдив
|
|
| Календар |
| « Квітень 2024 » | | Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб | Нд | | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | | 29 | 30 |
|
|
